Интервью с Рихардом для Metal Hammer (декабрь 2007)

Где и когда Вы родились?

Рихард: Я родился 24 июня 1967 года в маленькой деревне Вайсен (Waisen) в Бранденбурге, Восточная Германия. Это где-то в сотне километров от Берлина. Позднее, подростком, я пошёл в музыкальную школу в городе Шверине.

Каково было расти за железным занавесом?

Рихард: Когда я был ребёнком, достать виниловую пластинку было практически невозможно: только за одну нужно было выложить весь недельный заработок. Поэтому мы запасались магнитными кассетами. Ещё была возможность поехать в Венгрию и приобрести нужные записи там. Во мне ещё в юношестве проявлялись музыкальные способности, но тогда больше внимания я уделял спорту: это в Восточной Германии приветствовалось. Семь лет я занимался борьбой, и это, несомненно, пошло мне на пользу, потому что я был довольно агрессивным подростком. Честно говоря, потом я не стал этим заниматься, и только в клипе Rammstein «Mein Teil» можно посмотреть, что я как спортсмен представляю собой сейчас, когда утекло столько воды.

Когда Вы начали заниматься музыкой?

Рихард: У меня ушло немало времени на то, чтобы добиться профессионализма, без которого невозможно было бы стать настоящим музыкантом. Свою первую гитару я купил в Чехословакии для того, чтобы перепродать её дома и выручить с этого какие-то барыши, но в дело вмешалась одна надоедливая девчонка, с которой мы жили тогда в одном летнем лагере. Как только у меня появилась эта гитара, она стала постоянно просить меня: «Ну, сыграй мне что-нибудь! Ну сыграй!» И хоть я много раз говорил ей, что не могу играть на этой гитаре, её это совершенно не волновало. И однажды она просто стащила её у меня и начала на ней бренчать. Ей это, видимо, доставляло много удовольствия. Справиться с этой девчонкой было непросто, да и потом, я подумал, что гитару я уже, наверное, не продам, и придётся оставить её себе.

Расскажите, как Вы зарабатывали себе на жизнь, когда Rammstein ещё имел такого успеха.

Рихард: Я работал поваром. В Восточной Германии каждый должен был получить профессиональное образование, ну и я решил выучиться на повара. Знаете, какое у меня коронное блюдо? Утка! Я могу рассказать вам кучу секретов того, как её лучше и вкуснее приготовить, но на это уйдёт уйма времени… Потом я работал перегонщиком в фирме, занимающейся автомобилями, но как-то раз я разбил им машину и меня лишили прав. После этого я пошёл мыть окна, но нашей бригаде дали заказ на Шверинскую телебашню (136 метров высотой прим. редактора) и я сказал: «Да ни за какие коврижки я не полезу на эту громадину!» Ну а потом я делал handmade бижутерию и продавал её на улице.

Какое влияние на Rammstein оказали падение Берлинской стены и воссоединение Германии?

Рихард: Всё поменялось. К примеру, мы вдруг получили возможность покупать любые нужные нам инструменты. Если бы стена ни пала, Rammstein бы не появился. Все эти события очень сильно повлияли на жизнь каждого человека в ГДР.

А какие музыкальные влияния оказывались тогда на Rammstein?

Рихард: Я постоянно слушал Big Black и Einsturzende Neubauten, но мне никогда не было интересно исполнять чужой материал, меня заботило только моё собственное творчество. В 1994 году, ещё до создания Rammstein, я на некоторое время поехал в Америку. И тогда я понял, что всё, сделанное мной до этого, было копией той музыки, какая уже в то время существовала на западе. И когда я вернулся домой, я решил сделать что-то подлинно немецкое.

После более чем десяти лет в Rammstein Вы недавно организовали свой собственный проект Emigrate. Почему?

Рихард: Ребята просто сказали мне: «Мы больше не можем справляться с тобой! Тебя слишком много!» В Rammstein я пытался компенсировать недостаток внимания. Я работал по 18-20 часов в сутки каждый день, и это было слишком сложно для остальных музыкантов. Я из тех, кому никогда не понадобится годовой отпуск; я всегда готов делать музыку, каждый день ходить в студию и писать песни. Остальные парни легко могут устроить себе год без записей, посвятить время чему-то другому, у меня же нет такой возможности.

Почему Вы переехали в Нью-Йорк?

Рихард: Мне было важно уехать из Берлина и скрыться как можно дальше от проблем с группой. Я был не в лучшей форме (у меня были проблемы с наркотиками). Жизнь пошла под откос. Ну… понимаете, я не хочу на этом останавливаться. Всё дело в разрушающем действии, которое оказывал на меня Берлин. Ник Кейв и Игги Поп испытали на себе это гнетущее действие, когда приехали в Берлин, вот и у меня было то же самое.

Как Вы поняли, что пришло время бросать наркотики?

Рихард: Знаете, жизнь всегда делает тебе знак, если что-то заходит слишком далеко или становится слишком опасным. И тогда остаётся только выбрать, что ты хочешь: жить или умереть. Так, время сделать этот выбор настало и для меня, но я всё сделал по-своему. Я не стал ложиться в реабилитационную клинику, а занялся самоизлечением. И ещё я занялся своим внутренним миром, началась реинкарнационная терапия. Дело в том, что корни причин очень многих проблем в нашей жизни находятся в нашем детстве. Мы проходим через многие неприятные вещи в своей жизни, а потом забываем, но внутренняя память об этом живёт в нас. Только через прощение мы можем изменить своё будущее…

Реинкарнационная терапия?

Рихард: Ну, это что-то вроде терапии, работающей с воспоминаниями, поскольку самое главное и самое первое, что нужно сделать – это погрузиться в своё прошлое, сначала в детство. А после того, как ты зафиксируешься в этом прошлом, ты начинаешь просматривать свои прошлые жизни. Ты спокойно лежишь, и врач задаёт тебе вопросы, а в голове возникают образы. и когда ты начинаешь вязнуть в воспоминаниях или твои эмоции зашкаливают, внутри тебя срабатывает что-то вроде детектора лжи: ты это сам чувствуешь.

Ну и как, работает?

Рихард: Поначалу думаешь, что всё это полный бред, и что ты просто сам себя обманываешь. Но если поверить в это, то образы становятся всё более и более реальными. Однажды я увидел свою прошлую жизнь, где я был королём, который истребил всех своих подданных. Я остался один в своём замке и никуда не мог выйти оттуда. Этот образ очень связан с тем, что было со мной в детстве: с моей детской жестокостью. Если правильно следовать этой терапии, это поможет преодолеть многие неприятности, выведет тебя на новый уровень.

А как твой переезд сказался на отношениях в группе?

Рихард: на момент моего переезда отношения наши очень сильно испортились. Я постоянно нервничал по этому поводу – вообще это было очень напряжённое время. Мне казалось, что нужно срочно уехать как можно дальше и оставить всё в прошлом. Забыть обо всём. И когда это случилось, я как будто заново родился.

То есть это был настоящий уход из группы?

Рихард: Нет, я не покидал группу. Мне просто захотелось уехать. Проще говоря, я попал в такую ситуацию, когда очень сложно сделать правильный выбор, принять нужное решение. Мне просто нужно было сделать паузу. Знаешь, когда попадаешь в новый город, где новые друзья, новый язык, то чувствуешь себя как в детстве – мир вокруг опять кажется новым, и ты снова познаёшь его. Тогда я был женат, но почти сразу после переезда, я развёлся, так что в тот момент ч находился в приятном для меня одиночестве.

А что думали обо всём этом остальные парни из Rammstein?

Рихард: Я думаю, поначалу они почувствовали успокоение, потому что давление на них с моей стороны прекратилось. Они смогли спокойно заняться тем, чем они хотели заниматься или просто побыть со своей семьёй и жить спокойно. Мне же всегда нужно пространство для поисков и риска: драму и страдания я всегда считал очень важной частью моей творческой жизни. Это для меня источник вдохновения.

Трудно ли Вам было прейти к роли фронтмена группы?

Рихард: Я был немного разочарован, так как раньше у меня было особое понимание того, как мне нужно петь. Но я не мог это никому объяснить, не мог это выразить. Я посещал занятия с педагогами по вокалу, но ни один из них не смог мне реально помочь. Всё, чему они могли меня научить, я знал и без них. И тогда я подумал, что, наверное, мне надо поработать с настоящим певцом, а не пытаться что-то петь самому. Но мой басист сказал: «Рихард, если ты не споёшь для альбома сам, ты не будешь вполне доволен. Давай, это же твоя мечта!». Мы поехали в Германию и,что называется, кинулись в омут с головой. И тогда я понял, что в пении важнее не техника, а настроение. Так, я начал записывать вокал, разрешая множество противоречий внутри себя.

И каково Вам теперь быть участником сразу двух групп?

Рихард: Просто замечательно! Поначалу вокруг всего этого было много шума, слухов. Поклонники переживали, что из-за Emigrate распадётся Rammstein, но на самом деле Emigrate был единственным способом сохранить Rammstein. Вот почему Emigrate - это не просто сольный проект, это настоящая группа, которая занимает часть моей творческой жизни.

Вам сложно жить без наркотиков?

Рихард: Чем старше я становлюсь, тем проще мне преодолеть это в себе. Я понимаю, что толкает людей принимать наркотики. Но это не рождает ни капли сожаления во мне, потому что я сам через это прошёл. Откровенно говоря, огромное количество действительно хорошей музыки пишется под воздействием наркотиков, и я каждый раз вспоминаю тот момент, когда я осознал, что не могу писать хорошо, не приняв перед этим наркотики. Мне понадобилось очень много времени, чтобы вернуть всё назад и научиться заново испытывать творческое волнение без наркотиков.

А в чём разница между игрой в Rammstein и в Emigrate?

Рихард: работа с Emigrate – это работа с командой, где я, как лидер, забочусь обо всех, кроме себя. А в Rammstein всё совершенно наоборот: я знаю только то, что от музыки хочу я.

Что новенького от Rammstein?

Рихард: Мы вернулись к репетициям: сняли дом на берегу Балтийского моря и делаем новую запись. Получается по-настоящему жёсткая музыка; энергетика просто замечательная. Кстати, я был очень удивлён тем изменениям, что произошли за это время в моём характере. Я стал гораздо более спокойно ко всему относиться, со мной стало проще работать!

Недавно появилось сообщение, что вокалист Тиль Линдеманн покидает Rammstein. Что всё это значит?

Рихард: О, я слышал об этом! Кто-то в Америке решил пустить утку – не знаю с чего это вдруг. Когда мы узнали об этом, мы переглянулись: «Эй, что это вообще всё значит?!» По-моему, это была просто чья-то глупая шутка.